Мы переехали!
Ищите наши новые материалы на SvobodaNews.ru.
Здесь хранятся только наши архивы (материалы, опубликованные до 16 января 2006 года)
  |
          |
|
22.12.2024
|
||||||||||||||||||
|
|
|||||||||||||||||
|
|
[02-10-04]
Город ангелов. После БесланаАвторы Елена Фанайлова и Олег Кусов
Елена Фанайлова: Северная Осетия очень маленькая страна. Она видна, как на карте, когда смотришь на нее из самолета. Вот здесь, - говорит Олег, - ингушское село, а там - осетинское, где жили Кусовы и где похоронен его дедушка. А вот зеленая полоса: горы, заросшие лесом. Оттуда боевики пришли в Беслан.
Северная Осетия очень красивая. Горы, солнце, река Терек. Строгие старинные крепости в Куртатинском ущелье. Двухэтажный центр Владикавказа, построенный в конце XIX века. Крепкие и чистые бесланские дома. На красных кирпичных стенах на уровне человеческих глаз - яркие фотографии, которые в первый момент легко принять за рекламные плакаты, так красивы эти юноши и девушки. На самом деле это пропавшие без вести после бесланской трагедии. Олег Кусов: 84-летний Заурбек Гутиев, уважаемый в Беслане ветеран-педагог, 1 сентября отправился на торжественную линейку в родную для себя школу с небольшим опозданием. В пути, услышав выстрелы со стороны школьного двора, Заурбек Харитонович с сожалением подумал о том, что молодежь перестала быть разборчива в своих забавах, часто позволяет себе шалости с оружием. Ветеран только прибавил шагу с твердым намерением осадить хулиганов. Что произошло с ним на школьном дворе, ветеран вспоминает с содроганием: какие-то до зубов вооруженные люди буквально закинули его в здание школы. Так на 85-ом году жизни Заурбек Гутиев стал заложником в школе, в которой проработал более 25 лет учителем русского языка. Заурбек Гутиев: Говорю: "Что ты делаешь?!" Как он меня шуганет прикладом автомата - и поломал два ребра. Схватил меня и поволок меня, как мертвую собаку, за собой. У меня ноги простреленные, я сталинградец, 200 дней и ночей. То, что я там за эти 200 дней и ночей не испытал, за эти трое суток я испытал в своей родной школе.
Тысячу двести, тысячу двести пятьдесят, если не больше, загнали в спортзал. Дышать нечем. Окна закрыты. Воды не дают. В туалет не пускают. У туалета они расставили двух женщин - шахидки с пистолетами, в масках. Поснимали свои костюмы, поснимали все лишнее. "Воды, воды!" - "Тихо!" Пах-пах в потолок, пах-пах-пах: И дети лезли под туловища старших. Ужасное положение! За это время они первоначально все минировали. Минировали они полтора часа, если не два часа. Пропустили провода по этой стенке, на кольца повесили мины - как поросята, а на стульях поставили большие мины - как чемоданы. В середине пропустили провод, навесили на этот провод тоже мины. На полу пропустили провод, и минируют. И через каждые полчаса минер-бородач проверял сцепление. Олег Кусов: Заурбек Харитонович откровенен в своих рассказах об ужасах заложничества. Заурбек Гутиев: Моя бывшая ученица 9-го или 10-го класса говорит: "Ну-ка, Заурбек Харитонович, откройте рот". Я подумал, что, может быть, воды она достала где-то и намочила в воде. Я три глотка сделал. А потом я говорю: "Вот ты какая! Как ты осмелилась накормить меня мочой?!". Мочой питались, пили мочу - жажда. Олег Кусов: Заурбек Гутиев оказался не самым пожилым заложником в школе. В эти дни в ее стенах погиб бывший директор школы - 90-летний Татаркан Сабанов. Почему в качестве объекта нападения организаторами теракта был выбран Беслан? Версий по этому поводу предложено множество. Согласно одной из них, нападавшие стремились наиболее ощутимо ударить по национальному сознанию осетин. Беслан - наиболее крупный, исконно осетинский город, поскольку Владикавказ и Моздок первоначально закладывались как русские крепости. Из Беслана вышли многие известные представители осетинской интеллигенции. Значение этого города в духовной жизни осетин велико. В Беслане соседствуют христианские церкви, возрождается мечеть, а по этническим праздникам люди собираются в кувандоне - языческом святилище на окраине города. Беслан - это вторая столица республики. Сегодня это ворота Северной Осетии, здесь - самые крупные в республике аэропорт и железнодорожный вокзал. Но, возможно, я преувеличиваю значение Беслана, потому что это моя Родина. Я рос на окраине этого городка, в поселке Бесланского маисового комбината, который построили в 30-х годах прошлого века, как и сам комбинат, приглашенные в Советский Союз американские и бельгийские специалисты. Жители соседних осетинских селений были поражены, увидев возведенный на пустом месте чудо-поселок. Так прежде в Осетии никогда не строили населенные пункты: вместо небольших домиков - похожие на невысокие замки коттеджи, жилье окружили фруктовые сады. В центре поселка - все необходимое для удобной жизни: кафе-ресторан с летней верандой, предприятия бытового обслуживания. Чуть дальше - аккуратный скверик, переходящий в парк, разбитый в английской традиции, с прудом и стадионом. Жители поселка после работы коротали время на аллеях сквера, часами слушали симфонический оркестр в местном клубе, с удовольствием смотрели в шикарном кинозале трофейные фильмы. Это была совершенно другая жизнь, чем в осетинских селениях, где еще кормило людей натуральное хозяйство. Поселок Бесланского маисового комбината расположился на западной окраине Беслана. В этом городе была особая атмосфера, ее создавали два стиля жизни - национальный и западный, привнесенный сюда американскими и бельгийскими архитекторами и строителями. Беслан невозможно было сравнить ни с одним из городов Северной Осетии. И люди здесь отличались жизнелюбием и преданностью своему городу. Но все это было: После 3 сентября 2004 года я застал Беслан совершенно другим городом. Его так же невозможно сравнить с другими городами Северной Осетии, но отличие это имеет траурный оттенок. Город погружен в скорбь. И с каждым днем, как мне показалось, боль у его жителей только усиливается. Даже предположить трудно, когда на улицы Беслана вернутся смех и веселье. Моя бывшая соседка по коттеджу в поселке БМК Мадина несколько лет назад переехала в городскую пятиэтажку - ту, что расположена в пятидесяти метрах от 1-ой школы. Мадина работает в бесланской больнице. Из дома она видела захваченную школу, в больнице - последствие ее штурма - раненных заложников. Мадина: Когда первый случился взрыв (3-го числа в час дня), первая партия когда выбежала, - они вот так бежали через наш двор, через эти гаражи. И вот на воротах в крови куски мышц, куски кожи висели. Они вот тут ползли. Это кошмар был! Олег Кусов: Сколько в вашем доме людей погибло? Мадина: Ну, 16 в том доме гробов. У нас - 10. Там вообще кошмар, в тех дворах что творится. В семьях было шесть детей, четверо детей - детей нет. Вот такая жуткая тишина. Они шли в школу как-то стайками через двор, через гаражи. Сейчас детей нет. Тишина гробовая: Олег Кусов: Рядом с пятиэтажкой, в которой живёт Мадина, - дом семьи Шотаевых. От их порога до школьного двора - только дорогу перейти. Хозяева дома, Цора и Тамара, после штурма захваченной школы похоронили дочь и внучку. Тамара показывает фотографии близких и говорит, что если бы успела вернуться домой из другого города к 1 сентября, непременно бы сама повела на торжественную линейку внучку Зарину. Это ваша дочь, да? Цора Шотаев: Дочь, да. Тамара Шотаева: Это наша дочь. И внучка во втором классе, 7 лет. Трое суток их не могли найти. По больницам все перевернули, все родственники со стороны зятя и наши все. Потом я приехала и опознала их в морге. Не дай бог никому! Никому не дай бог, нигде, чтобы наши дети никогда не гибли! Человек, если в эту жизнь пришел, он должен ее дожить до своей кончины, и умереть - или болезнь, или естественная смерть. Но такой смертью... Пить не давали, кушать не давали.
Олег Кусов: Супруг Тамары, Цора, показывает мне другую фотографию: на морском пляже его дочь с двумя детьми - Зариной и маленьким Георгием, который сидит с нами в комнате на диване. Цора Шотаев: Вот на море были, приехали. И их соседи втроем. Наши трое и они трое. И приехали... Только он живой остался, остальные все пошли в школу и погибли. Загорелые такие: Олег Кусов: В соседних домах та же скорбная картина. Как говорят в Осетии, сосед ближе, чем родственник. Боль соседа - такая же боль, как и твоя. Цора Шотаев: Тут что ни семья, то трагедия. По два, по четыре ребенка... Тамара Шотаева: Вот у соседей не могут найти мать, 57 лет женщине. Понимаете, как это страшно - своих родных искать по кусочкам тела. Разве это не страшно? Олег Кусов: Изменила ли трагедия жителей Беслана? - этот вопрос я задал своему другу детства и однокласснику Борису Кантемирову. В захваченной школе все три дня находились его трое племянников и две невестки. Все они остались в живых, но в и их домах такой же траур, как и у тех, кто потерял близких. Борис Кантемиров: Изменило, наверное, отношение ко многим вещам, которые происходят вокруг нас. Вот эта ситуация показала, что это неправильно. Вот это все происходящее и творящееся вокруг нас, оно в такой неожиданный момент может прийти конкретно к тебе в дом, перевернуть всю твою жизнь и поставить ее с ног на голову. Сейчас просто не та ситуация в республике, мы действительно все находимся в трауре. Когда все это состояние пройдет, конечно, вопросы пойдут, и, конечно, уже наше отношение и наши взаимоотношения с окружающим миром, в первую очередь с властью, они будут совсем другими. Олег Кусов: Погибшие в 1-ой школе похоронены на городском кладбище, возле аэропорта. Но мне за время пребывания в Беслане нужно было посетить и кладбище на другом конце города - Ново-Батакаюртовское. Здесь покоится моя бабушка, которая умерла весной 1999 года - почти сразу после теракта на Владикавказском рынке, унесшего жизни более ста человек. Бабушка близко к сердцу восприняла ту трагедию. У нее случился инсульт, после которого она и скончалась. Людей, воспринявших бесланскую трагедию как свою личную, сегодня в Осетии очень много. Им очень важно найти в себе силы, чтобы пережить эту страшную страницу истории своего народа. Елена Фанайлова: "Переулок Школьный" - так называют люди в Беслане ряды свежих могил на городском кладбище. Оно завалено цветами. В поминальные дни кажется, что туда едет полгорода. Над кладбищем стоит непрерывный женский плач. В последние дни здесь снова хоронили: Ростовская лаборатория опознала еще 35 человек. Те семьи, которые не могли найти своих близких, считались в Беслане самыми несчастными. Сейчас они придали родных земле. О том, как шли опознания в первые дни, говорят судебные медики Олег Изеев и Кахабир Техов. Олег Изеев: Первая реакция - это был шок, это ужас, который не передать никакими словами, не объяснить. Это внутри все было. Кахабир Техов: То, что мы видим по своей работе повседневной, - это одно. А то, что было, - во-первых, это было сразу большое количество. Что было самое страшное, - это большое количество детей погибших. Бывает так, что человек умер, один труп - боятся подходить, а тут люди зашли и сразу увидели такую картину! Конечно, был шок, на самом деле. Это был внутренний двор морга, на улице. Он закрыт забором со всех сторон, но на асфальте лежали, на носилках, ряды просто. И люди туда подходили, между рядами ходили, и пытались узнать кого-то из своих. Приходили по три раза, и больше. И на самом деле уже на третий-четвертый раз кого-то все-таки находили - такое тоже бывало. Олег Изеев: Было такое на моей практике. Вот первый взрыв, который произошел у нас в республике, - это на базаре. Я тогда был в интернатуре, и я наблюдал похожую картину - большое количество тел умерших. Но чтобы много было детей, а тем более так обезображенных, - такое я, например, видел первый раз. Елена Фанайлова: С судебными медиками мы говорим в Бесланской районной больнице. Хирургическую службу больницы курирует хирург общего профиля с 26-летним стажем Валерий Сибилов. Он рассказывает о событиях 3 сентября. Валерий Сибилов: Сначала же были сведения, что там в школе будет 300-320 человек. И мы развернули шесть операционных бригад. К нам на помощь приехали из детской и из взрослой республиканских больниц, были хирурги и анестезиологи, были бригады врачей "скорой помощи". Но это действительно все спонтанно, никто не ожидал, что в час дня все это начнется. Все это длилось, начиная с 13 часов дня и до 5 утра. 17 часов шел поток такой, что только я такое в кинофильмах видел - Курское сражение или Волгоградская битва. Когда складывали раненых, одного за другим несли - вот такое я только в кино видел. Елена Фанайлова: Сортировка раненых, то есть огромное количество людей, что везли и несли с места трагедии, и всех надо направить на нужный операционный стол - то, о чем врачи в мирное время знают только по учебникам. Валерий Сибилов занимался сортировкой раненых и подключался к операциям. Валерий Сибилов: Начиная с головы до пяток - все было. Ранения черепа - необходимо было сделать трепанацию, очистить, зашить кожу и задренировать. Ранение грудной клетки - остановить кровотечение, наложить швы, задренировать. Вот с ранениями брюшной полости минимумом нельзя было ограничиваться, потому что очень большие повреждения. Мы пару больных даже не успели спасти, у которых был полностью разрыв печени: там, как только брюшная полость была вскрыта, литра четыре было, и оставались на столах. Тех больных, про которых мы знали, что они в течение ближайших получаса могут погибнуть, мы их оперировали. Остальным оказывали первую врачебную хирургическую помощь и отправляли в Детскую республиканскую больницу или в больницу Скорой помощи в город (это отсюда в 20 минутах езды). Елена Фанайлова: Во Владикавказе людей уже ждали. Поток раненых поступал в Республиканскую детскую больницу. Ее главный врач Урузмаг Джанаев больше всего боялся не справиться с сортировкой. Урузмаг Джанаев: Нам пришлось, кроме хирургического корпуса, развернуть дополнительно хирургические палаты в терапевтическом корпусе. Тем, кому нужна была экстренная помощь, она была оказана в первые часы. Через двое суток умерло четверо детей с тяжелейшими травмами. Но в первые сутки ни один не погиб. Через наш стационар прошло за эти дни более 250 детей. Елена Фанайлова: Детская больница во Владикавказе похожа на все детские больницы. Зеленый двор, сталинский двухэтажный корпус для младенцев и матерей, цветочные клумбы, памятник Ленину, строгий снаружи и бедный внутри хирургический корпус, построенный в 70-е годы. На входе двое военных с автоматами. С ними болтают мальчишки. У одного забинтована голова, у второго рука на перевязи. Эдик Болотаев: Это уже из спортзала нас вывели, уже после взрывов, и в столовую отвели. Когда спецназовец заходил, и он женщину спрашивает: "Где они?" И она ему на дверь показала, там она сквозная была. А террорист из другой двери вышел и застрелил его. Когда он на меня упал, в него стреляли все равно, не прекратили. И от его автомата пуля ударилась - и вот сюда мне попала. Между террористами и нашими тоже очень много погибло. Елена Фанайлова: Эдику Болотаеву 14 лет, лежит в хирургии. Был в школе с мамой и сестрой - они погибли. "Мы с отцом, - говорит, - держимся". Олег Кусов: Заместитель главного врача Республиканской детской больницы Вера Туккаева рассказала мне о том, как десятиклассник Мурат Калманов в спортзале спас от гибели семилетнего Олега Чипирова, накрыв его своим телом во время разрывов снарядов. Вера Туккаева: 16 лет. Посмотрите, какой диагноз у него, какой огромный: минно-взрывная травма, слепые огнестрельные осколочные ранения левого плеча (два осколка), области левого плечевого сустава, мягких тканей, головы в левой височной области, огнестрельный дырчатый перелом диафиза плечевой кости, осложнившийся острым остеомиелитом, баротравма, посттравматический левосторонний средний отит, левосторонняя острая постконтузионная сенсоневральная тугоухость. И вот этот мальчик накрыл своим телом мальчика и спас его. Этот мальчик - Олег Чипиров - узнал его и, когда увидел, закричал: "Он меня спас! Он, вот этот мальчик, меня спас!" Каждого ребенка судьбу мы прослеживаем - кто без папы, кто без мамы уже, кто вообще всю семью потерял. Олег Кусов: В Республиканской детской больнице я встретил двух друзей - одноклассников Маирбека Цебоева и Артура Музаева. Я справился у них о здоровье, обратив внимание на загипсованную руку Маирбека. Маирбек Цебоев: Они говорят, что у меня перелом там. Стол на меня упал. Олег Кусов: Веришь, что выздоровеешь? Маирбек Цебоев: Да. Олег Кусов: А друг? Ты тоже здесь лежишь? Как тебя зовут? Артур Музаев: Музаев Артур. У меня на шее маленький осколок. Меня везут в Москву, чтобы этот осколок достать. И на спине два ожога. Олег Кусов: Все эти дни не боялся? Артур Музаев: Так, чуть-чуть. Олег Кусов: Все время вместе сидели?
Маирбек Цебоев: Он в другом месте где-то сидел, а я там, возле окна сидел. Артур Музаев: Я - в середине. Маирбек Цебоев: Там, наверху, что-то повесили, что растает и потом будет капать - и ожоги будут. Вот на него попало. Мы с первого класса дружим. Артур Музаев: Со второго. Маирбек Цебоев: А, ты в первом с нами не был. Олег Кусов: В больнице Маирбек и Артур неразлучны, они одинаково оценивают то, что произошло с ними в их родной школе. Только в одном разошлись друзья: Маирбек категорически против того, чтобы ходить в школу, а у Артура другое мнение. Артур Музаев: Ну, если не будут нападать, тогда мы пойдем в школу. Елена Фанайлова: Те, кто спасены, ходят на костылях, пробуют играть, собираются стайками в палатах. Олег: Пулевое сквозное ранение. Бежал я - и выстрелили. Солдат какой-то поднял меня на носилки. Укол сделали, перевязали и сюда привезли. Хайты Кусаев: Осколок в ногу попал. Где гаражи, за школой там, в сарай забежали, а оттуда солдаты унесли. Елена Фанайлова: А страшно было? Хайты Кусаев: Нет, чуть-чуть. Точно. Елена Фанайлова: Обоих мальчиков ранило в ноги, они в гипсе, ходить трудно. В гости к ним пришла сестра Хайты Ляна, она в соседней палате.
Ляна: Они с братом раньше пошли, а я с мамой позже пошла. Потом мы в спортзале встретились. Мы посередине с мамой, а брат совсем на углу. Елена Фанайлова: То есть вы и разговаривать-то не могли? Ляна: Нас мама не пускала. Стреляли, но я не боялась. У меня вот здесь перелом и осколок. Елена Фанайлова: Это кисть. Ляночка, ты показываешь на кисть. Ляна: Наверное, это палец. Или вот здесь, рядом болит. Вот здесь перелом, а здесь осколок. Перевязку делали. Палец болит только. Елена Фанайлова: Рука правая - неудобно одеваться, умываться? Ляна: Я почти уже левша. (Смеется) Елена Фанайлова: Ты левой рукой пишешь? Ляна: Да, уже начала. (Смеется) Елена Фанайлова: "Город ангелов" - так кто-то недавно назвал Беслан. Наверное, так смеются раненые ангелы, когда собираются выздоравливать: Звучит песня осетинского рэпера Денислана Дудова: - Посвящается всем пострадавшим и погибшим в результате захвата школы города Беслана, Северная Осетия. Мы скорбим вместе с вами. Сентябрь. Осетия. Солнечный день. Елена Фанайлова: Голый кирпичный закопченный каркас, выбитые стекла, крыша покорежена взрывом... Бесланская школа номер 1 на глазах людей стала мемориалом скорби. Горожане ходят сюда каждый день. Школа обложена по периметру живыми цветами, сгоревший пол спортзала выложен венками. На стене - распятие. Все это кажется моментальной фотографией ада. Олег Кусов: Рассказывает бывший заложник Аслан Тебиев. Аслан Тебиев: Кто ругался, кто держался: В основном, старшее поколение, женщины - они уже морально не выносили. Душно было, воды не было. Люди как бы полусонные были. Уже даже не понимали, что делают. Они говорили сперва: "Выпустим", потом сказали: "Молитесь. Кто попадет в ад, кто - в рай. Пока у нас оружие есть, будем отбиваться, а потом все умрем". У детей, во-первых, шок был. Многие уже как бы с ума сходили, не понимали, что делали. Многие теряли сознание - их даже выносили. Вот ребенок уже мертвый - запрещали вынести. А детей их даже не слушали, они кричали, орали, плакали. С кем война? С детьми? Ничтожества! Да они даже не фанатики, это как роботы были. Их подготовили к этому, кому-то это нужно было. Три дня без сна, они как нелюди ходили, их даже на сон не тянуло. Олег Кусов: Третьеклассник Ацамаз Доев 1 сентября пришел в школу вместе с братом, первоклассником Давидом, и мамой Фатимой. Все три дня они просидели в спортзале рядом. Ацамаз сказал мне, что в такой ситуации он не имел права умирать, поскольку считал себя ответственным за жизнь близких людей. Ацамаз Доев: Особенно за брата. Олег Кусов: Но он же тоже мужчина. Ацамаз Доев: Ну, он младший, сильней боялся. От мамы никуда не уходил. Даже если в туалет хотел, я не шел - маму не оставлял. Олег Кусов: У его мамы, Фатимы, напротив, не было никакой уверенности в том, что она и ее дети выйдут из школы живыми. Но Фатиме посчастливилось остаться в живых, хотя она и получила осколочное ранение в ногу. Фатима: Все время они кнопки какие-то переключали. Я думала: если даже уйдут, то все равно это все подзорвут. Но почему-то у них другое отношение было на третий день, уже во время штурма, - сами нас водой поили, ведрами давали: "Только не бойтесь, мы вас не убьем". Это уже было в столовой, там откуда-то печенья было две коробки, большие пластмассовые из-под пива чашки, очень много воды. И сами же нам ведрами несли воду. Говорили: "Кричите в окна и машите занавесками, чтобы перестали стрелять". Олег Кусов: В дом Доевых меня привел их близкий родственник и мой бывший одноклассник Борис Кантемиров. Он так объясняет поведение членов вооруженной группировки, захватившей бесланскую школу. Борис Кантемиров: Есть как бы версия того, что их можно было условно разделить на две группы, этих боевиков, то есть основных - тех, которые руководили, и так называемая "пехота" - которые исполняли. Как говорит Фатима и моя невестка (она была в зале и сразу убежала), это как бы разные люди. И в то же время, может быть, попытка, надежда сохранить свою жизнь после того, как штурм закончился. Было понятно: раз штурм начался, все, их так не оставят, и на полпути это дело не остановится. Очень много слухов, но слышал такое, что там тех, кто попытался отступиться, они сами своих же и убивали. Какие-то устрашения были, шахидок взорвали, насколько мне известно, тоже они сами. По свидетельству многих очевидцев, это все блеф, что они - смертники, что они готовы были умереть. Я не представляю, как их можно условно разделить на добрых и недобрых; хотя моя невестка говорила, что был там один "добрый" Али, который разрешал зайти в туалет, попить и так далее, а были люди, которые просто смотрели на людей как на пыль. Фатима: Они за себя очень боялись. Вот эти гирлянды стоило кому-то задеть - и был крик: "Осторожно, а то взорвется!" Они за себя очень переживали. Елена Фанайлова: Рабочие выгребают из школы остатки камуфляжа боевиков, разбитые стекла, сломанную мебель, методическую литературу, разорванные портреты русских классиков и великих математиков. Страшнее всего смотреть на лежащие на подоконниках и столах детские вещи и обувь: кажется, школа превратилась в какой-то новый лагерь смерти. В одном из пустых разбитых классов со следами пуль на стенах я встречаю двух женщин в черном. У Светы и Марины в заложниках были племянники и жена брата. Марина: Уже когда на второй день мы поняли, что детям ни воды, ни пищи не дают, родители отказывались сами есть даже. Мы, конечно, заставляли, говорили: "Поддерживайте как бы на расстоянии своих детей. Поддерживайте, разговаривайте, кушайте. Может, как-то Бог им поможет". Люди держались, сильно поддерживали друг друга. А у нас здесь погиб наш брат двоюродный, который сам из Владикавказа. И вот эти три дня он пробыл с нами, не отходя от нас. Когда эта перестрелка началась, он с утра поехал по своей работе во Владикавказ, ехал со своей супругой, и даже ее высадил на полдороги и говорит: "Извини, но я нужен там" - и сам быстро приехал сюда. И тут же ринулся прямо внутрь здания спасать детей. Пуля попала в голову, он три дня пролежал в коме и, так и не придя в себя, скончался. У него частная фирма металлопроката "Яна", он был генеральным директором - Албегов Тимур Михайлович. Спасибо ему большое, все эти дни он нас поддерживал. Елена Фанайлова: Наверное, нет ни одного учителя в Беслане, кто не дружил с коллегами из 1-ой школы, не стоял вместе с людьми в оцеплении и не побывал на месте трагедии. Учитель математики из школы номер 6 Фатима Казбековна вспоминает. Фатима Казбековна: Там погибла учительница... Я не могу без слез об этом говорить, я плакать буду. Я начинала работать, и у каждого молодого учителя наставник был. С тех пор уже прошло 19 лет, и я ее полюбила, как маму что ли, она действительно для меня так много, в моей профессиональной деятельности, сделала. Сейчас ее похоронили без ног, без рук, со сплющенным лицом - вот так ее нашли. И когда ты знаешь людей, которые там побывали, вспоминаешь о них, представляешь, какие муки они перенесли, - эта трагедия воспринимается в тысячу раз выше. В позапрошлом году в 1-ую школу перешел наш мальчишка. Первое, о чем я подумала, когда услышала: а как же мой Измаил? Он был там с братом. Брата тяжело ранило, сейчас он в больнице, а ему повезло, и он ухаживает за своим старшим братом. Елена Фанайлова: Учительница 6-ой школы Татьяна пошла 1 сентября на линейку в свою школу, а ее дочь, пятиклассница Алина, - в 1-ую. Татьяна вспоминает о событиях 3 сентября. Татьяна: Сосед бежит навстречу мне и говорит: "Я Алину только что в больницу доставил". Наши мужчины и выносили в основном детей оттуда, они не боялись. У кого там вся семья была (даже такие мужчины были), - жена и трое детей, допустим, соседи наши, - и что им терять? Они бежали туда под пули, выносили своих детей. Мою девочку вынес милиционер. Я говорю: "Если бы он подошел к тебе, ты бы его узнала?" Она говорит: "Не знаю". Когда нас выписали из больницы, девочка мне моя говорит: "Мама, поведи меня в школу, я посмотрю". Я говорю: "А ты не боишься?" Она говорит: "Нет". Пошли мы, и она мне показывает вот это вот кольцо баскетбольное. "Я, - говорит, - вот здесь сидела, где вот это все висело - и гранаты, и все, что там еще было у них". Чудом она у меня уцелела. Елена Фанайлова: Заложница Алла Гаджиева вспоминает.
Алла Гаджиева: Ужас! Я несколько дней не хотела этого 1 сентября, и идти не хотела. У меня какое-то странное предчувствие было. И мне соседка одна говорит: "Ты должна радоваться, что сына отвела в первый класс". Когда уже на линейку выходили, все строились, уже старшеклассников поставили, а первоклашек начинали ставить, я еще посмотрела и думаю: кто-то шары упустил. Вот как красные шары взлетели, первые выстрелы были - я думала, что фейерверк начался. А потом смотрю: кто-то из родителей из толпы выбежал, схватил своего ребенка. Когда стрельба началась, я даже не поняла, как мы в углу школы очутились, когда они нас в окна засовывали - стрелять начали кругом. В спортзал когда нас вели, я думала, что на Беслан кто-то напал, и это наши нас в укрытие ведут, всех прячут. Их еще взрослые и дети благодарили: "Спасибо, спасибо!" Вот пока мы в зале не сели и они маски свои не сняли, я думала, что это наши. Вот тогда, в первый день, они начали расставлять все. Первый день они в туалет выпускали нас и воды давали. А на второй и третий день они даже вставать не разрешали. В первый день вечером они нам сказали: "Можете никого не ждать, потому что по телевизору объявили, что вас здесь только 350 человек, а из-за 350 человек никто никакие меры принимать не будет". Когда мы их просили выпустить детей, а родителей всех можете оставить тут, они говорили: "Какую вы от нас требуете помощь? Вашему любимому президенту Дзасохову, которого вы избрали, вы и даром не нужны, он даже на переговоры не ходит". Они в основном больше на психику давили, что никого на улице нет, Богом забытые мы люди - одним словом. Так потом уже и глоток мочи никто не давал делать, каждый своего ребенка заставлял писать в обувь, кто - в туфель, кто куда, и так пили. Вот первые взрывы были над нами. Когда первый взрыв был, я еще накрыла маму, Заура и оглохла. Вообще ничего не видно было, все в тумане было. Я только поняла, когда начали люди ходить, что там вообще все спуталось. И даже когда в окно люди вылезали, я сперва Заура подняла, через окно перекинула, а потом маму. А сама когда уже лезть хотела, на батарею наступила - и они начали по окнам стрелять, я упала вниз. На меня еще женщина свалилась, лежала, и мальчик, первоклашка, этой женщины внук. Мы все это время пролежали там, в зале. Когда уже "Альфа" или кто-то забежали, они же перестреливались в зале, и один из них нам начал кричать: "Ползите сюда!" Я уже не понимала, кто там наши, кто не наши. Он мне кричит: "Мы свои! Ползите сюда!" Елена Фанайлова: Алла помнит, как в школе появился Руслан Аушев. Алла Гаджиева: Он зашел, на нем типа капюшона было что-то надето, осмотрел все. Вот они тогда при нем на камеру сняли бомбы, где что расставлено. Он вышел и тогда же с собой вывел грудных детей с матерями. Он вообще ничего не говорил, он разговаривал с ними. Он минуты две-три постоял в зале и вышел. Они нас предупредили перед тем, как он зашел: "Вот сейчас придет сюда человек, чтобы все сидели тихо и никто свой рот не открывал". Потом все поняли, кто это такой был, его же все знали. А они предупредили: "Кто-нибудь откроет свой рот - и разницы нет, расстреляем всех". Олег Кусов: Как ни дико это звучит, Руслана Аушева обвинили в связях с террористами. Он - ингуш, а антиингушские настроения вспыхнули после бесланской трагедии в Северной Осетии с новой силой. То, что все террористы якобы были ингушами, люди произносят заученно, как будто им продиктовал эти слова какой-то злобный политтехнолог. О том, что он делал в школе, свидетельствует бывший президент Ингушетии Руслан Аушев. Руслан Аушев: И когда мне разрешили зайти в школу, я спросил, какие у них требования, и они мне показали на таком листочке ученической тетради требования к президенту Российской Федерации. Там требования были такие: остановить войну, вывести войска, как я сейчас на память помню. И попросили меня зачитать, чтобы я это понял, вслух. Я зачитал требования, чтобы они поняли, что я понял. Вывести войска, Чеченская республика входит в СНГ, Чеченская республика остается в рублевом пространстве, Чеченская республика вместе с федеральными силами наводит порядок на Кавказе, не допускаются какие-то третьи силы и так далее - вот требования, которые были. И условия, которые они назвали: "Мы начнем выпускать заложников, если по телевидению объявят об указе президента о выводе войск". Я их передал в штаб, штаб передал в Москву. "Его превосходительству президенту Российской Федерации Путину от раба Аллаха Шамиля Басаева". Елена Фанайлова: Очевидцы говорят, что события в Беслане - это война. Война сопровождается гуманитарной катастрофой, она требует гуманитарной помощи. Все врачи и в Северной Осетии, и в московских госпиталях, куда эвакуировали раненых, свидетельствуют, что помощь в первые дни трагедии поступала бесперебойно - и от МЧС, и от Красного Креста, и от других международных организаций. Простые люди во Владикавказе и в Москве сдавали кровь, несли в больницы деньги, игрушки, одежду, еду. Говорит медсестра травматологического отделения Детской больницы во Владикавказе Зарема Туккаева. Зарема Туккаева: Все, что требовалось для больных, мы из аптек все брали. Больные сами практически ничего не покупали. Продукты питания тоже все были - и фрукты, и соки, сметана, творог. Частное какое-то лицо даже мясо завозило, готовили из этого мяса. Игрушки были, и какая-то одежда была. Вот буквально недавно Валерий Газзаев из футбольной команды ЦСКА прислал конкретно каждому в нашем отделении (28 детей) по 15 тысяч рублей. Положили в конверт, и они сами раздали. Олег Кусов: Президент Северной Осетии Александр Дзасохов обещал бывшим заложникам по 30 тысяч. За каждого погибшего семья должна получить по 100 тысяч рублей. Но простые бесланцы не получили ни обещанных пособий, ни гуманитарных денег. Елена Фанайлова: Бывшая заложница Марина Тебиева на поминках тети на бесланском кладбище говорила об ответственности властей и задавала вопросы. Марина Тебиева: Какие деньги поступают сюда? Когда они денутся? Сейчас уже, кто не пострадал абсолютно - их уже отправили на санаторное лечение, одна семья в Америке оказалась. Каким образом? А к пострадавшим конкретно никто не подошел, ни одного "чупа-чупса" этим детям не принес. А мы же видим, какие самолеты разгружают. Где они? Олег Кусов: Чиновники объясняют: нужно создать списки пострадавших и распределять деньги. Пока дело не двигалось, учителя 1-ой школы, сами бывшие заложники, создали учительский комитет, прошлись по домам с классными журналами, составили точный список заложников и открыли счет с адресной помощью. На нем пока небольшие деньги, зато они доходят до пострадавших. Что делать пенсионеру, с которым мы встретились во дворе дома возле 1-ой школы, непонятно. Партизан Кодзаев: Меня зовут Партизан Кодзаев. Ну, так родители назвали, я родился в революционные годы, в 1939 году. Супругу ищу и не могу найти. Пропавшая женщина, моя супруга, за август месяц не получила пенсию. А местные власти говорят: пока справки о смерти нет - не дают. Я сегодня был в пенсионном фонде - то же самое: пока свидетельства о смерти не будет - мы не можем. Везде помощь дают, да, людям, даже постороннему человеку. А пенсию, копейку - помочь нельзя. Свои, кровные не дают. К кому обращаться? Все отталкивают: "Дай свидетельство о смерти". Мы еще не знаем, живая она или мертвая, но среди сгоревших я чужой труп не возьму. Помощь я еще не получил ни от кого. Внук тоже пострадал, внук с ней был, на празднике. Ей 67 лет, пошла на праздник - и вот нету. Внук в больнице, операцию ему делают, осколки в глазу. Елена Фанайлова: Внуков Георгия Бероева, соседа пенсионера Кодзаева, опознавали всей семьей. Георгий Бероев: В четвертый класс только пошли, близнецы. Здоровые крепыши, здесь все знают, какие они были. Моя жена их воспитала, они никогда в грязных вещах не выходили, были очень аккуратными. Вот здесь, во дворе, их любили все. Она им купила новые черные костюмы, новые туфли, белые рубашки. Один был пионер из них, в красном галстуке. Моя жена их еще удерживала: "Подождите, подождите!" Они выбежали и побежали в школу. Елена Фанайлова: Потерявшие родных в бесланской трагедии надеялись на чудо. Истории о детях, которых будто бы увели с собой боевики, нам приходилось слышать не раз. Говорят судебные медики Олег Изеев и Кахабир Техов. Олег Изеев: Я просто сам видел людей, которые привезли труп, который они якобы опознали, обратно в бюро и сказали, что "нам позвонили и сказали, что мы вашего ребенка видели живым - в больнице или где-то". Они не успели еще похоронить и привезли обратно. Такой факт я сам знаю. Кахабир Техов: То, что Олег говорил, они принесли тело обратно мальчика, и на следующий день они проходили по всем больницам, спрашивали, посмотрели, обошли все, что можно было, - пришли обратно и забрали тело. Просто вот эти слухи идут. Все понятно, хочется верить в это, но то, что есть, то есть. Елена Фанайлова: Есть еще один миф, в который трудно поверить и еще сложнее его подтвердить, но он мучит жителей Беслана, - что заложников пытали, а женщин и девочек насиловали. Никто из заложников, с которыми мы говорили, ничего подобного не видел своими глазами. Они отмечали холодное и отстраненное поведение террористов. По характеру травм после взрывов и огня судить об этом чрезвычайно трудно. Судебные медики, с которыми мы встречались, эту информацию отрицают. Подтверждает ее только гинеколог Бесланской больницы Фируза Салбиева. Фируза Салбиева: Дети были с запекшейся кровью на ногах, девочки были такие, то есть там без изнасилования не обошлось, что бы кто ни говорил. Я видела своими глазами, меня никто не переубедит. Я гинеколог, в конце концов. Я понимаю, бывает какой-то взрыв, срывает кожу, но видно было, что с детьми обходились ну я не знаю каким образом! Елена Фанайлова: Люди, чей гнев и ужас не находит выхода, даже обвиняют учителей, которые были в заложниках, что они вошли в сговор с террористами. Это чудовищное обвинение услышала учительница 1-ой школы Зара Александровна Гайтова, которая лежит в отделении нейрохирургии Республиканской больницы. Зара Гайтова: Я дала лекарства боевику - у него была вспорота рука. А кто бы не дал ему лекарство, тем более, если он у тебя его просит? Пусть любой родитель, пусть любой человек подумает, как бы он себя вел. Вы представляете, если бы при мне убили ребенка или бы ударили его прикладом? Мы старались делать, чтобы ничего этого не было. Да, мы кричали детям: "Тише, потерпите, не ходите. Сядьте около своих родителей". Да, мы кричали, чтобы было тихо. Но если автоматы стреляют вверх, вы бы как делали? Елена Фанайлова: Наверное, когда будут собраны все свидетельства заложников, бесланский синдром будет описан в учебниках наравне со стокгольмским. Заведующий кабинетом психологической и психотерапевтической помощи бесланской больницы Игорь Марзаев говорит о том, как медики должны изменить психологическое состояние людей. Игорь Марзаев: Задача психотерапии заключается еще и в том, чтобы переориентировать людей от обвинительного направления, которое не является адаптивным, помочь пациентам самим справляться с проблемами, посмотреть на них, может быть, с другой точки зрения. Из памяти вычеркнуть это невозможно, они будут все равно вспоминать об этом на протяжении своей жизни, но чтобы они делали это безболезненно и спокойно. Острый этап предусматривает в основном такую рациональную терапию, то есть выяснить, насколько реальны эти переживания, адекватны, раскрыть им глаза на это, посочувствовать им, выслушать их, дать им выговориться. Дело все в том, что на таком остром этапе ждать от людей разумного поведения сложно. Елена Фанайлова: В Беслане нам не раз приходилось слышать и то, что спецслужбы якобы с начала августа знали о том, что в республике готовится теракт. Мифы Беслана требуют гласного расследования, люди - ответа властей. И еще: тридцатитысячный город нуждается в создании абсолютно новой для России схемы психотерапевтической и психологической помощи, когда специалисты пришли бы в каждый бесланский дом. Олег Кусов: Простые люди Беслана если говорят о террористах, то с пренебрежением, как о нелюдях. Они винят в произошедшей трагедии власти, чеченскую войну, бедность. Житель Беслана: Как жить? Я считаю, что когда есть умное, хорошее, волевое руководство, тогда и такого безобразия не будет. Житель Беслана: Мы изначально догадывались, что вину за этот теракт, за Беслан переведут на весь чеченский народ, потому что мы это уже проходили. И я думаю, что еще в будущем нам это предстоит проходить. Житель Беслана: Теракты будут продолжаться. Эти теракты фактически делают бедные люди, которые остались в нищете. Поэтому это еще продолжаться долго будет. Грянул взрыв, затем второй, вот слышны автоматы. Елена Фанайлова: "После Беслана. Город ангелов" - специальная программа Радио Свобода. Программу подготовили Олег Кусов и Елена Фанайлова. Прозвучала песня осетинского рэпера Денислана Дудова. |
|
|||||||||||||||
|
||||||||
| c 2004 Радио Свобода / Радио Свободная Европа, Инк. Все права защищены
|
